Княжья русь - Страница 16

Пока шел разговор, предусмотрительный Антиф успел расчехлить лук и набросить тетиву.

Вторая стрела лежала на кибити. Черный граненый наконечник глядел в грудь усатого. Промахнуться, как и увернуться, на таком расстоянии невозможно. На усатом был пластинчатый доспех, но нет такой брони, что остановит стрелу, выпущенную из доброго степного лука с расстояния в девять шагов.

Народ, трапезничавший в зале, разделился на две неравные части. Большинство постаралось убраться подальше, но шестеро торговых людей с ближнего стола похватали сложенную у стены воинскую снасть и встали на сторону Славки.

— Не боись, поддержим, — негромко произнес старший, бородатый кривич. — Поучим наглых лехитов.

«Значит, вот кто они, — понял Славка. — Лехиты. Люди князя Мешко. Того, что воевал с лютичами. Какого лешего им надо здесь, на полоцкой земле?»

— Пан Кошта! Что здесь происходит?

Сказано было по-латыни и голосом столь властным, что Славка очень удивился, когда увидел говорившего. Держась за резное перильце, сверху спускался черный монах.

— Наглый язычник желает занять наши комнаты, — тоже по-латыни (на очень скверной латыни), не поворачивая головы, процедил усатый. — Дозвольте мне его проучить, ваше преподобие!

— Как бы он тебя не проучил, — сурово произнес монах, недобрым взглядом смерив Славку, изготовившегося к выстрелу, Антифа и вооружившихся купцов. И, ломая правильную речь чуждым выговором, обратился уже прямо к Славке:

— Кто ты есть, человек, что смеет грозить послу? Твой князь тебя строго накажет!

— Я так не думаю. — Славка махнул саблей. Усатый Кошта качнулся назад, но парировать не стал. И правильно. Выпад был нацелен не на него. Кончик сабли подхватил с лехитского блюда кус жареного мяса. Славка поймал его левой рукой, откусил, прожевал не спеша, выдержал паузу, с удовольствием пронаблюдав, как стекает по лбу напряженного Кошты капелька пота…

— Я думаю, — произнес Славка неторопливо — на тоже весьма скверной, но вполне понятной латыни, — что человека, который назвал меня язычником, можно простить. — И, уже на родном словенском: — Ведь он сделал это по неведению. А вот того, кто угрожал оружием сотнику великого князя киевского, — Славка вновь сделал паузу, — следует наказать. И наказать примерно. Однако я склонен простить и эту обиду, если невежда склонит колено, повинится и немедленно уберется из этого дома.

— Песья кровь! — взревел усатый. — Я порежу тебя на куски!

— Банг! — Стрела, посланная Антифом, вышибла саблю из пальцев лехита.

Тот тупо уставился на собственную руку. Потом на кончик новой стрелы, чудесным образом заменившей ту, что выбила саблю.

Купцы обидно загоготали.

Черный монах, проявив необычайное проворство, кинулся вперед, оказавшись между лехитами и русами:

— Мир! Мир! — закричал он, раскинув руки. — Я платить вира за обиду.

— Вот это другое дело! — одобрил Славка, опуская саблю и вытягивая на свет золотую бляху: княжий знак с трезубцем, облекавший сотника правом говорить устами великого князя Владимира. Правда, бляху эту ему вручили для другого дела, но ведь Славка и без нее вел бы себя точно так же.

— Как старший здесь человек великого князя Владимира, а посему облеченный правом суда, я назначаю виру… — Славка сделал многозначительную паузу, — …в добрый ужин для всех нас. — Он махнул рукой, включив в это «нас» не только Антифа, но и взявших его сторону купцов. — А также лучшую постель и еще — половину серебряной марки. Полмарки — князю, остальное — нам.

— Согласен, — быстро сказал монах.

— А я — нет! — Пан Кошта вновь завладел своей саблей. — Я, благородный Кошта из Мышдиц, требую немедленной сатисфакции.

— То есть ты хочешь со мной драться? — уточнил Славка.

— Да! Здесь и сейчас!

— Не возражаю, — кивнул Славка. — Но без долга крови.

— Что? — не понял лехит.

— Если я тебя убью, то виру платить не буду, — пояснил Славка.

— Я сам тебя убью! — крикнул Кошта.

— Коли так, то виру платить не будешь ты.

— Быть по сему! — согласился лехит.

— Пан Кошта! Вы не можете драться! — вмешался монах. — Вы — мой человек! Вы клялись на распятии беречь мою жизнь, как свою!

— Клялся, — согласился лехит. — Однако твоей жизни, патер, ныне ничто не угрожает, а для меня честь дороже жизни! Я буду драться, — добавил Кошта. — Если меня убьют, старшим будешь ты, Яцек. Пойдем во двор, рус! Там просторней.

— Пойдем, — не стал возражать Славка.

Монах только и мог, что перекреститься да последовать за поединщиками.

Снаружи все так же моросил дождь. Ноги скользили по раскисшей земле. Верховые сапоги Славки были не лучшей обувью в такую погоду. Правда, и на лехите была схожая обувка: остроносая, на каблуке.

Лехит натянул на голову высокий шлем с бортиками, прикрывающими лицо не только от ударов, но и от дождя. В левую руку взял маленький круглый щит с острым шипом.

Славка вместо щита взял меч, прямой, обоюдоострый, германской работы, с широким долом и крепким щитком отличную пару к доброй сабле.

Все обитатели постоялого двора высыпали наружу и глазели, забыв про дождь. Света, падающего из окон и распахнутой двери, было довольно, так что факелов зажигать не стали.

Лехит, увидев, что Славка обоерук, в восторг не пришел, но отступать ему уже было некуда.

— Назови свое имя, рус! Я хочу знать, кого убью.

— Я - Богуслав, — не стал скрывать Славка. — Возможно, я не стану тебя убивать. Боевитый холоп моему роду пригодится. Посадим тебя на какой-нибудь дальний погост. Будешь со смердов оброк собирать. Женишься, рабичичей наплодишь…